Неточные совпадения
«Предусмотрительно», — подумал Самгин, осматриваясь
в светлой комнате, с двумя окнами на двор и на улицу, с огромным фикусом
в углу, с картиной Якобия, премией «Нивы», изображавшей царицу Екатерину Вторую и шведского принца. Картина висела над широким зеленым диваном, на окнах —
клетки с
птицами,
в одной хлопотал важный красногрудый снегирь,
в другой грустно сидела на жердочке аккуратненькая серая птичка.
Да не подумают, однако ж, чтоб перепела составляли там предмет гастрономической роскоши, — нет, такое развращение не проникло
в нравы жителей того края: перепел —
птица, уставом
в пищу не показанная. Она там услаждает людской слух пением: оттого почти
в каждом дому под кровлей
в нитяной
клетке висит перепел.
— Да, это правда, бабушка, — чистосердечно сказал Райский, —
в этом вы правы. Вас связывает с ними не страх, не цепи, не молот авторитета, а нежность голубиного гнезда… Они обожают вас — так… Но ведь все дело
в воспитании: зачем наматывать им старые понятия, воспитывать по-птичьи? Дайте им самим извлечь немного соку из жизни…
Птицу запрут
в клетку, и когда она отвыкнет от воли, после отворяй двери настежь — не летит вон! Я это и нашей кузине Беловодовой говорил: там одна неволя, здесь другая…
— Брат! вы великодушны, Вера не забудет этого! — сказала она и, взвизгнув от радости, как освобожденная из
клетки птица, бросилась
в кусты.
У Никитских ворот,
в доме Боргеста, был трактир, где одна из зал была увешана закрытыми бумагой
клетками с соловьями, и по вечерам и рано утром сюда сходились со всей Москвы любители слушать соловьиное пение. Во многих трактирах были
клетки с певчими
птицами, как, например, у А. Павловского на Трубе и
в Охотничьем трактире на Неглинной.
В этом трактире собирались по воскресеньям, приходя с Трубной площади, где продавали собак и
птиц, известные московские охотники.
За ним встают
в памяти различные, менее характерные фигуры того же среднего регистра. Общими усилиями, с большим или меньшим успехом они гнали нас по программам, давая умам, что полагалось по штату. Дело, конечно, полезное. Только… это умственное питание производилось приблизительно так, как откармливают
в клетках гусей, насильственно проталкивая постылую пищу, которую бедная
птица отказывается принимать
в требуемом количестве по собственному побуждению.
С утра до вечера мы с ним молча возились
в саду; он копал гряды, подвязывал малину, снимал с яблонь лишаи, давил гусеницу, а я всё устраивал и украшал жилище себе. Дед отрубил конец обгоревшего бревна, воткнул
в землю палки, я развесил на них
клетки с
птицами, сплел из сухого бурьяна плотный плетень и сделал над скамьей навес от солнца и росы, — у меня стало совсем хорошо.
Сначала он висел
в комнате деда, но скоро дед изгнал его к нам, на чердак, потому что скворец выучился дразнить дедушку; дед внятно произносит слова молитв, а
птица, просунув восковой желтый нос между палочек
клетки, высвистывает...
На косяках окон,
в клетках, пронизанных солнцем, играли мои
птицы: щебетали веселые ручные чижи, скрипели снегири, заливался щегол.
За спиною обшитый клеенкой мешок,
в нем садки и
клетки с приманочной
птицей.
Но как-то раз, темным вечером, я пришел с
клетками в трактир на Старой Сенной площади, — трактирщик был страстный любитель певчих
птиц и часто покупал их у меня.
— А женщина целый день стирает белье или полы моет по четвертаку
в день, вот и пойми! А ведь нехорошо это! И
птиц держать
в клетках нехорошо. Брось-ка ты это, Олеша!
На дне,
в репьях, кричат щеглята, я вижу
в серых отрепьях бурьяна алые чепчики на бойких головках
птиц. Вокруг меня щелкают любопытные синицы; смешно надувая белые щеки, они шумят и суетятся, точно молодые кунавинские мещанки
в праздник; быстрые, умненькие, злые, они хотят все знать, все потрогать — и попадают
в западню одна за другою. Жалко видеть, как они бьются, но мое дело торговое, суровое; я пересаживаю
птиц в запасные
клетки и прячу
в мешок, — во тьме они сидят смирно.
Я решил заняться ловлей певчих
птиц; мне казалось, что это хорошо прокормит: я буду ловить, а бабушка — продавать. Купил сеть, круг, западни, наделал
клеток, и вот, на рассвете, я сижу
в овраге,
в кустах, а бабушка с корзиной и мешком ходит по лесу, собирая последние грибы, калину, орехи.
Он шел так несколько минут и вдруг остановился. Перед ним поднималась
в чаще огромная
клетка из тонкой проволоки, точно колпаком покрывшая дерево. На ветвях и перекладинах сидели и тихо дремали
птицы, казавшиеся какими-то серыми комками. Когда Матвей подошел поближе, большой коршун поднял голову, сверкнул глазами и лениво расправил крылья. Потом опять уселся и втянул голову между плеч.
Только плескалась струйка воды, да где-то вскрикивала
в клетке ночная
птица, да
в кустах шевелилось что-то белое и порой человек бормотал во сне что-то печальное и сердитое, может быть, молитву, или жалобы, или проклятия.
Избитые мальчишки смеялись друг над другом и тоже дрались;
в них не заметно было жалости к животным; осенью, во время перелёта, они ловили множество певчих
птиц и зря мучили их
в тесных, грязных
клетках; весною ставили пичужкам силки из конского волоса; попадая
в тонкую, крепкую петлю,
птица билась, ломала себе ноги и часто умирала, истерзанная.
А Евгения говорила какие-то ненужные слова, глаза её бегали не то тревожно, не то растерянно, и необычно суетливые движения снова напоминали
птицу, засидевшуюся
в клетке, вот дверца открыта перед нею, а она прыгает, глядя на свободу круглым глазом, и не решается вылететь, точно сомневаясь — не ловушка ли новая — эта открытая дверь?
Вдоль улицы, налитой солнцем, сверкали стёкла открытых окон, яркие пятна расписных ставен; кое-где на деревьях
в палисадниках люди вывесили
клетки с
птицами; звонко пели щеглята, неумолчно трещали весёлые чижи; на окне у Базуновых задумчиво свистела зарянка — любимая
птица Матвея: ему нравилось её скромное оперение, красная грудка и тонкие ножки, он любил слушать её простую грустную песенку,
птица эта заставляла его вспоминать о матери.
Ее душа и разгоралась и погасала одиноко, она билась, как
птица в клетке, а
клетки не было: никто не стеснял ее, никто ее не удерживал, а она рвалась и томилась.
— Так вот такие высокие дома. И сверху донизу набиты людьми. Живут эти люди
в маленьких конурах, точно
птицы в клетках, человек по десяти
в каждой, так что всем и воздуху-то не хватает. А другие внизу живут, под самой землей,
в сырости и холоде; случается, что солнца у себя
в комнате круглый год не видят.
Жизнь нежного и доброго юноши, образованного и занимающегося, каким-то диссонансом попала
в тучную жизнь Алексея Абрамовича и его супруги, — попала, как
птица в клетку.
Ежов знал все: он рассказывал
в училище, что у прокурора родила горничная, а прокуророва жена облила за это мужа горячим кофе; он мог сказать, когда и где лучше ловить ершей, умел делать западни и
клетки для
птиц; подробно сообщал, отчего и как повесился солдат
в казарме, на чердаке, от кого из родителей учеников учитель получил сегодня подарок и какой именно подарок.
Раз Илья Макарович купил случайно пару орлов и одного коршуна и решился заняться приручением хищных
птиц.
Птицы были посажены
в железную
клетку и приручение их началось с того, что коршун разодрал Илье Макаровичу руку. Вследствие этого несчастного обстоятельства, Илья Макарович возымел к коршуну такую же личность, какую он имел к своему ружью, и все приручение ограничивалось тем, что он не оказывал никакого внимания своим орлам, но зато коршуна раза три
в день принимался толкать линейкой.
У меня с детства осталось
в памяти, как у одного из наших богачей вылетел из
клетки зеленый попугай и как потом эта красивая
птица целый месяц бродила по городу, лениво перелетая из сада
в сад, одинокая, бесприютная. И Мария Викторовна напоминала мне эту
птицу.
— Вот то-то и есть. Держат же попугаев
в клетках, ухаживают за ними, а чем попугай лучше меня?.. Так, самая глупая
птица. Только и знает, что орать да бормотать, а никто понять не может, о чем бормочет. Не правда ли?
— А я жила
в клетке…
в клетке и родилась, и выросла, и жила. Мне все хотелось полетать, как другие
птицы.
Клетка стояла на окне, и я все смотрела на других птичек… Так им весело было, а
в клетке так тесно. Ну девочка Аленушка принесла чашечку с водой, отворила дверку, а я и вырвалась. Летала, летала по комнате, а потом
в форточку и вылетела.
Содержание непевчих
птиц и даже некоторых из пород дичи
в больших
клетках или садках имеет уже особого роду прелесть, которая может быть понятна только людям, имеющим склонность к наблюдениям над живыми творениями природы: это уже любознательность.
Слетка не нужно притравливать, разве для того, чтоб он брал
птицу покрупнее, для гнездаря же это самое важное дело; если
в клетке он не поважен щипать
птицу в перьях, то иногда, будучи уже выношен хорошо, не вдруг бросится на живую
птицу, даже не посмотрит на нее: такого ястреба с первого разу не притравишь; но если
в садке ему давали иногда
птиц в перьях и живых воробьев или других птичек, то притравить его легко.
Я пробовал держать тушканчиков
в клетках и ящиках с прорезными отверстиями, но они не ели. травы, им
в изобилии предлагаемой, и скоро умирали] сусликов и даже молодых сурков, кур, гусей, уток и всяких других дворовых и диких
птиц без исключения.
Вынутых ястребят сажают
в просторную
клетку из прутиков или из сетки, а если они очень малы, то сначала кладут
в круглое лукошко,
в котором они, как
в гнезде, станут сидеть смирно, плотно прижавшись друг к другу; даже кормят их из рук рубленым свежим мясом каких-нибудь
птиц: голуби и воробьи считаются самою здоровою пищею, которою скоро поправить слишком исхудавших ястребов, нателить, говоря по-охотничьи.
Перчихин(выступая вперед). Ну, вот и всё! Вот оно… все разлетаются! Айда, ребятишки, лети из
клетки, как
птицы в благовещенье…
Родился ребёнок, переменилась жена моя: и голос у неё крепче стал, и тело всё будто бы выпрямилось, а ко мне она, вижу — как-то боком стоит. Не то, чтобы жадна стала, а начала куски усчитывать; уж и милостыню реже подаёт, вспоминает, кто из мужиков сколько должен нам. Долги — пятаки, а ей интересно. Сначала я думал — пройдёт это; я тогда уже бойко
птицей торговал, раза два
в месяц ездил
в город с
клетками; бывало, рублей пять и больше за поездку возьмёшь. Корова была у нас, с десяток кур — чего бы ещё надо?
В выражении и позе жены, показалось мне, было что-то психопатическое или монашеское, и ее комнаты со старинною мебелью, со спящими
птицами в клетках и с запахом герани, невысокие, полутемные, очень теплые, напоминали мне покои игуменьи или какой-нибудь богомольной старухи-генеральши.
Весною, летом и осенью заречные жили сбором щавеля, земляники, охотой и ловлею
птиц, делали веники, потом собирали грибы, бруснику, калину и клюкву — всё это скупало у них городское мещанство. Человека три —
в их числе Сима Девушкин — делали птичьи
клетки и садки, семейство Пушкаревых занималось плетением неводов, Стрельцовы работали из корневища березы шкатулки и укладки с мудреными секретами. Семеро слобожан работало на войлочном заводе Сухобаева, девять человек валяло сапоги.
Анна Сергеевна и он любили друг друга, как очень близкие, родные люди, как муж и жена, как нежные друзья; им казалось, что сама судьба предназначила их друг для друга, и было непонятно, для чего он женат, а она замужем; и точно это были две перелетные
птицы, самец и самка, которых поймали и заставили жить
в отдельных
клетках. Они простили друг другу то, чего стыдились
в своем прошлом, прощали все
в настоящем и чувствовали, что эта их любовь изменила их обоих.
Ее душа разгоралась и погасала одиноко, она билась, как
птица в клетке, а
клетки не было; никто не стеснял ее; никто не удерживал, а она рвалась и томилась.
Бедная, благородная
птица! Полет
в угол не обошелся ему даром… На другой день его
клетка содержала
в себе холодный труп. За что я убил его? Если его любимая фраза о муже, убившем свою жену, напомн.. [Тут, к сожалению, опять зачеркнуто. Заметно, что Камышев зачеркивал не во время писанья, а после… К концу повести я обращу на эти зачеркиванья особое внимание. — А. Ч.]
Но за что я люблю ее
в иные минуты? За что я прощаю ее и мчусь к ней душой, как нежный сын, как
птица, выпущенная из
клетки?..
Куры, цесарки, утки, гуси, индейки, павлины и всякая мелкая
птица из птичного ряда квокчет, крякает, гогочет, кричит и стонет, тщетно выбиваясь из своих
клеток; а которым удалось какими-то судьбами освободиться из них, те кружатся, снуют и бегают, как шальные, по пожарищу, ища, но не находя себе выхода и, наконец, живьем запекаются и жарятся
в этой адской кухне.
Моя судьба похожа на твою — меня тоже привезли сюда, непосредственную, вольную, избалованную, и заперли, как
птицу в клетке.
В самом деле, чистота везде была образцовая. Даже эта оскорбляющая морской глаз старшего офицера «деревня» — как называл он бак, где находились быки, бараны, свиньи и различная
птица в клетках, — была доведена до возможной степени чистоты. Везде лежали чистые подстилки, и стараниями матросов четыре уцелевших еще быка (один уже был убит и съеден командой и офицерами), бараны и даже свиньи имели вполне приличный вид, достойный пассажиров такого образцового военного судна, как «Коршун».
Первого декабря 186* года корвет был готов. Провизии взято было вдоволь, несколько быков стояло
в стойлах; бараны, свиньи помещены
в устроенных для них загородках и разная
птица —
в больших
клетках.
Я сама билась, как
птица в клетке, когда привезли меня сюда с Кавказа.
— А-а! Вы смеетесь надо мною, и вы и ваша гадкая
птица! — выходя из себя от гнева, вскричал Юрик. — Не хочу ее. Уберите ее отсюда! Выпустите ее из
клетки в сад! Она мне надоела, она мне мешает! — И он неожиданно залился капризными, злыми слезами.
Между тем у бедного Фридриха Адольфовича сердце ныло от страха за своего пернатого питомца. Выпущенный на свободу попка мог свободно уйти и заблудиться где-нибудь за хутором; наконец, его могла заклевать домашняя
птица, разорвать собака и мало ли еще какие ужасы грозили попугаю, выпущенному впервые
в сад из
клетки.
Юрик с каждым днем капризничал все больше и больше, всячески издеваясь над бедным Фридрихом Адольфовичем. Но тот сносил все капризы и прихоти больного, не выказывая ему своего нетерпения и неудовольствия. И только когда капризы эти становились положительно невыносимыми для бедного Гросса, он шел к окну, на котором стояла
клетка с его другом-попугаем, и отводил душу, как говорится,
в разговоре с любимой
птицей.
Глазам изумленных мальчиков предстало самое неожиданное зрелище.
В большой круглой
клетке сидела розовая
птица с зелеными крылышками и большим острым клювом.
Птица теперь раскланивалась перед ними своей розовой же, с забавным хохолком головкой и кричала резким человеческим голосом, стараясь придать ему самое любезное выражение...
На Васильевском острове,
в роскошной золотой
клетке, устроенной Григорием Александровичем Потемкиным для своей «жар-птицы», как шутя называл князь Калисфению Николаевну, тянулась за эти годы совершенно иная, своеобразная жизнь.
Андрюша на помине легок. Нынче его предупреждают разнородное щебетание и чиликание
птиц. Весь запыхавшись, разрумяненный, влетает он
в комнату.
В руках держит он торжественно трофей нынешнего дня — огромную
клетку со множеством пернатых. Все чижики, жаворонки, зяблики, все вестники благодатной весны. Это подарок Андрюше от детей великокняжеских. Бедные пленники так и бьются
в своем тесном заточении.